«Неплохо, неплохо, – подумал я, – но расслабляться нельзя, нужно в темпе раскручивать этих хуторян. Может, они всё-таки знают, сколько финских войск в деревне и где расположены огневые точки».

Прислонив автомат к пирамиде с ружьями, я сел за стол. Чтобы поместиться на нижней полке нар, мне пришлось отпихнуть одного из пленных к его соплеменникам. Потом я приказал им сесть на другие нары и начал в быстром темпе опрашивать их, одного за другим.

По их словам, а показания каждого были один в один похожи, выходило – они мирные охотники, и здесь их охотничья заимка. Они всю жизнь останавливались в этом месте, когда ходили на охоту. Я ехидно поинтересовался:

– Может быть, у вас тут столько зверья, что мосинские пятизарядки перегреваются? А снайперский прицел на ружье вашего часового это, наверное, для того, чтобы подстрелить какого-нибудь медведя, передвигающегося исключительно по расчищенной близлежащей дороге.

В ответ – лишь невнятные фразы. Умом эти горе-диверсанты явно не блистали. Из всех их ответов, меня порадовал только один, они все проживали в деревне Суомиссалми. Придумать себе для проживания другое место не хватало мозгов. Ни криком, ни крепкими затрещинами я ничего не добился, они опять в один голос утверждали, – из деревни на охоту выбрались очень давно и совершенно не знают, что в их посёлок вступили финские войска. Наконец, мне вся эта белиберда надоела, и я, поднявшись со своего места и направляясь к выходу, сказал Шерхану:

– Наиль, давай готовь вон того, здорового и самого борзого к допросу. Даже не к допросу, а к жесткой экзекуции. Времени нет, поэтому миндальничать не будем. Ломать их будем самым наглядным для всех методом. Придётся тебе опять крутить мошонку вон тому борову. Рот ему затыкать не будем, пусть сумасшедший визг этого, самого здоровенного из них, продерёт остальных чухонцев до костей. Думаю, уже после этого они свои тупые сказки мне рассказывать не будут. Пока ты всё тут приготовишь, я пойду предупрежу ребят.

И я вышел из блиндажа. Надев лыжи, быстро добрался до красноармейцев. Там, отослав самого шустрого с инструкцией для наших двух рот, приказал Якуту с тремя бойцами очень осторожно следовать вдоль дороги. При подходе к деревне остановиться и ждать нашего появления. При более раннем обнаружении противника посылать связного. Оставшимся двум красноармейцам поручил внешнюю охрану захваченного логова щюцкоровцев. Колонну я предупредил, что остановка продлится не менее полутора часов, и поручил Шапиро организовать посменный обогрев личного состава в обеих теплушках.

Дождавшись, когда красноармейцы, получившие приказания, разъедутся, я, с двумя оставшимися, добрался до окопа у блиндажа. Там расставил бойцов на самые, по моему мнению, выгодные для наблюдения места. Затем направился на экспресс-допрос захваченных финнов.

В помещении Шерхан уже всё подготовил к проведению этого мероприятия. Антураж блиндажа был весьма зловещ. Тускло светила керосиновая лампа. Пахло кровью, жжёным порохом и мочой. На этом фоне периодически возникающие и из-за приоткрытой дверцы топки печки красные блики пламени, только усугубляли царившую здесь атмосферу ужаса и страха. Зловеще подсвечивая лежащий прямо у входа труп застреленного мной финна. Из его тела всё ещё продолжала сочиться кровь, не впитываясь полностью в землю, она собиралась в небольшую лужицу. Шерхан как-то неудачно отодвинул это тело, и при входе пришлось ступить в эту кровавую лужу. Наиль своим внешним видом как нельзя лучше вписывался в эту жуткую обстановку. Он снял маскхалат и шинель и сейчас стоял в одной, весьма грязной гимнастёрке, с засученными по локоть рукавами. Один только вид его рук вызывал трепет, а уж если поднять взгляд выше и посмотреть на лицо героя, то можно было бы и не проводить никаких спецмероприятий, финны и так бы всё рассказали.

Всю эту жуть дополняла картина опрокинутого стола с привязанным к нему человеком. Наиль ножом буквально располосовал штаны пленного, ставшие похожими на бесформенные тряпки, и сдёрнул их вниз, к коленям. Лицо у здоровяка было всё красное, а под правым глазом уже расцвёл громадный фингал. Намечающиеся синяки были и у двух других из оставшихся четырёх финнов, сидящих напротив этого, с голой задницей. Я заметил, что у Шерхана слегка покраснели фаланги пальцев правой руки, сжатой в кулак. Глядя на эту картину, мне почему-то вспомнились слова одной из поэм Блока: «Да – скифы мы, да – азиаты мы».

И ещё я подумал: эти шюцкоровцы уже всё, готовы, спеклись болезные. Можно обойтись и без радикальных мер. Даже у этого здоровяка уже пропал весь запал и наглость. Наверное, он первый раз в своей жизни испытал такое унижение, помноженное на полное бессилие. Его, такого здорового и, наверное, самого сильного в своей деревне, вдруг на раз-два заломали, побили, привязали к столу и зачем-то сняли штаны. И это ещё не всё, что ему предстоит испытать. Этот страшный рыжий человек приготовил для него какую-то ужасную, запредельно-кошмарную пытку.

Я быстро оценил создавшуюся ситуацию и моральное состояние наших пленных. Но чтобы уж наверняка отбить у них охоту мне врать, решил всё-таки начать допрос с помощью метода, апробированного Шерханом. В прошлый раз он прекрасно зарекомендовал себя. За счёт пытки одного пленного у других развязывался язык так, что приходилось просто задавать им наводящие вопросы. Ценные сведения из финнов лились тогда, как из ведра. Но сейчас я хотел просто окончательно запугать чухонцев нашими методами и показать, что шутить мы не намерены. И что их нежелание сообщать сведения, интересующие меня, чреваты самыми страшными последствиями. Для нужного воздействия мне показалось достаточным, если Шерхан только разрежет штаны у шюцкоровца и раза три крутанёт его мошонку.

Подойдя вплотную к подготовленному для пытки здоровяку, я ладонью слегка шлёпнул его по лицу и задал вопрос о местах размещения финских войск в деревне. В ответ получил какой-то сумбурный, непонятный ответ, из которого ясно было только одно, что он был на охоте и ничего не знает. Выслушав это, я, повернувшись к другим финнам, сказал:

– Что-то ваш товарищ стал очень косноязычен. Не хочет прямо и коротко отвечать на мои вопросы. Тем хуже для него! Сейчас ему будет немножко больно, если это не поможет, то ему будет совсем больно. Потом он станет мне уже совсем неинтересен, а мучения его будут ужасными. Придётся его выкинуть на улицу, чтобы своими воплями не мешал слушать следующего. Если же кто-нибудь вздумает обмануть и дезинформировать меня: назовёт не то количество финских солдат или наврёт о местах их размещения, то он пожалеет, что вообще родился на свет. Мы все сведения проверим, и, если погибнет хоть один русский, то обязательно вернёмся в эту берлогу и продолжим наш разговор. Здесь довольно-таки тепло и уютно, и можно не спеша, по-мужски разобраться с врунами.

После этого, кивнув Наилю, произнёс:

– Шерхан, ты сильно не сжимай и не крути его мошонку, пару-тройку лёгких движений, и всё. Пойманным селянам для прочистки мозгов уже даже намёка достаточно. Да и этого борова жалко окончательно уродовать – ему ещё землю пахать да детей растить. Думаю, после этой ночи они даже косо посмотреть в сторону русского солдата побоятся.

Наиль хмыкнул, согласно кивнул и, повернувшись к пленным, оскалившись, поднёс свой кулак поочередно к носу каждого из сидевших финнов. Потом повернулся к здоровяку, схватил его за причинное место и сдавил его. Раздался громкий вскрик. Шерхан, гаркнув, сдавил второй раз. Жуткий вопль огласил всё помещение блиндажа. Наиль, войдя прямо-таки в инквизиторский азарт, яростно прокричав что-то по-татарски, сделал это в третий раз. Несмотря на дикие вопли здоровяка, Наиль разошёлся не на шутку и уже собирался начинать крутить мошонку, но я перехватил его руку. Повернув Шерхана к себе, я сначала его сильно встряхнул, а потом гаркнул прямо ему в лицо:

– Красноармеец Асаенов, почему приказы не выполняете? Тебе было приказано – сдавить три раза, значит, три, и не хрен тут самодеятельностью заниматься. Сейчас давай реанимируй этого дылду и больше, без моего приказа, даже пальцем этих пленных не касайся. Ишь, какой потомок Чингисхана выискался!

Тульские историки и краеведы пытаются восстановить биографию нашего земляка, замечательного военного специалиста Владимира Павловича Сомова, репрессированного и расстрелянного в 1938 году.

Род Сомовых

Общеизвестны факты массовых репрессий в 1937-1938 годах в отношении военспецов — бывших офицеров царской армии, перешедших на службу в Красную Армию. Но этот случай поражает скудостью информации, как будто ее намеренно «стерли». Сотрудники органов уничтожили не только Владимира Павловича Сомова, но и всех его ближайших родственников, а также большинство документов и все фотоматериалы по его делу… И все же попытаемся по крупицам собрать оставшиеся факты.

Дворянский род Сомовых вошел в родословные книги Тульской губернии. Это потомство выехавшего из Золотой Орды мурзы Ослана, принявшего в 1389 году, через 9 лет после Куликовской битвы, крещение,- его внук, Андрей Львович, по прозвищу Сом, был родоначальником Сомовых. Иван Иванович Сомов в 1616–1619 годах служил воеводой в городе Лихвине (ныне Чекалин). Потом дворяне Сомовы расселились по многим уездам Тульской губернии…

В настоящее время представитель древнего рода, петербуржец Михаил Глебович Сомов создал сайт, на котором ведет свою родословную. Используя многочисленные источники информации, он установил более 14 тысяч персоналий. Но на Владимире Павловиче Сомове, родившемся 15 июля 1885 года, колено родословной обрывается…

Про его отца Павла Владимировича также мало сведений. Лишь то, что его «дети Владимир и Надежда внесены 31.3.1892 во 2-ю часть дворянской книги Тульской губернии». О матери нет информации. О сестре Наде - только дата рождения: 22 августа 1884 года. А вот о деде, Владимире Михайловиче, известно больше: окончил курс в Константиновском межевом корпусе, имел чин статского советника и имение - село Баршево Веневского уезда Тульской губернии в 273 десятины, служил гласным Веневского уездного земского собрания. Кадровым военным был прадед Михаил Матвеевич, он вступил в службу в Финляндский драгунский полк юнкером в 1823 году, ушел в отставку штабс-ротмистром Псковского кирасирского полка в 1834-м. А прапрадед, Матвей Григорьевич, «поступил в службу в гвардию унтер-офицером в 1796 г., в этом же году переведен прапорщиком в армию. Подпоручик - в 1798 г., поручик - в 1800 г. Был в походах в границах Римской империи в 1798 г., в Италии в 1799 г., в действиях против французов, при блокаде крепости Александрии, при Бобио, при прикрытии осады крепости Серовалии, при Новии; в Швейцарии прошел Альпийские горы при Мунденштале, при Глариссе. Уволен от службы штабс-капитаном в 1803 г. Имения его: в Тульском уезде Тульской губернии, доставшееся от брата Алексея Григорьевича, в селе Малахове…»

Военная карьера

Место рождения В. П. Сомова - село Вялино Одоевского уезда (ныне Дубенского района) - смог установить в перестроечные годы энтузиаст-краевед, учитель географии из Дубны Петр Васильевич Поляков. Тогда по его инициативе на центральной площади Дубны были установлены памятные таблички с именами знаменитых земляков. В том числе с именем Сомова как героя Гражданской войны, комбрига. Постепенно имя Владимира Павловича как-то забылось…

Древнее село Вялино, известное еще со времен Ивана Грозного, в XIX веке было крупным населенным пунктом. Здесь жили ремесленники, зажиточные крестьяне, торговцы и даже дворяне. В одном из дворянских поместий на краю села и родился Володя Сомов. Мальчик получил хорошее домашнее воспитание и образование. Как сын дворянина, поступил в Подольское пехотное училище, которое блестяще окончил, а потом служил в пехотных частях царской армии. Из документов известно, что на 1 января 1909 года он значится подпоручиком 128-го Старооскольского пехотного полка.

Во время Первой мировой войны газета «Русское слово» публиковала списки офицеров, направляемых по причине болезней или ранений на излечение в Москву. Имя поручика Владимира Павловича Сомова встречается дважды: в номере от 19 октября 1914 года - по лазарету Н. И. Прохорова и в номере от 29 марта 1916 года - по госпиталю «виленскаго общежития офицеров».

Во время Гражданской войны, не желая эмигрировать и участвовать в белом движении и, видимо, вернувшись в родные тульские места, в начале августа 1918 года капитан царской армии Владимир Павлович Сомов подает официальный рапорт о зачислении его в ряды рабоче-крестьянской армии. После тщательной проверки, наконец, пришел ответ, в котором говорилось, что «с 18 августа 1918 г. тов. Сомов назначается инструктором всеобуча Крапивенского уезда Тульской губернии». Начиналась новая служба…

Служба в Красной Армии, арест, расстрел

В начале 1919 года командование Харьковским военным округом назначает Сомова («как крупного военного специалиста по подготовке войск к боевым действиям») начальником управления запасных войск округа. Потом в его послужном списке значатся должности помощника инспектора пехоты 16-й армии, командира 29-й стрелковой бригады, затем - 30-й стрелковой бригады 10-й стрелковой дивизии; начальника 2-й пограничной дивизии; командира 109-й стрелковой бригады 37-й стрелковой дивизии; командира 11-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии. В 1921-м и 1922 году он был награжден двумя орденами Красного Знамени.

После окончания Гражданской войны Владимира Павловича как героя войны в чине комбрига и хорошего военного специалиста оставили в рядах Красной Армии и назначили помощником командира 33-й Самарской стрелковой дивизии. Затем он успешно окончил курсы усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) РККА и работал в центральном аппарате РККА.

В 1930-е годы с введением в гражданских вузах военной кафедры кадровая служба Народного комиссариата обороны СССР направляет Сомова военным руководителем Одесского, а затем Горьковского сельскохозяйственных институтов. Позже его перевели в Северо-Кавказский индустриальный институт. Основываясь, вероятнее всего, на сведениях периодической печати, дубенский краевед П. В. Поляков писал: «В декабре 1935 года подтянутый, имеющий хорошую строевую выправку 50-летний полковник (в 1935 году это воинское звание было введено в СССР.- Д. О.) Владимир Павлович Сомов принял военную кафедру Краснодарского сельскохозяйственного института. Выступая перед студентами, он говорил: „Чтобы защитить завоевания Октября, сейчас как никогда нужна большая работа, чтобы воспитать себя мужественным, сознательным и политически грамотным бойцом. В этом сейчас главная задача“.

Спустя всего год, в декабре 1936 года, Владимира Павловича вдруг отправляют на пенсию… А о его дальнейшей судьбе осталась лишь скупая запись на сайте со списками репрессированных командиров Красной Армии: «В 1938 году - арестован, приговорен к ВМН и расстрелян». Нет никаких сведений ни о причинах ареста, ни о судьбе его родственников. Случай типичный для тех лет…

И все же хотелось бы обратиться к читателям: если кто-то обладает более подробной информацией о замечательном военном специалисте Владимире Павловиче Сомове и его семье, сообщите об этом в редакцию. Для нашей истории, для вечной памяти…

Дмитрий Овчинников, кандидат педагогических наук.

СОМОВ

Эту фамилию я слышал еще лейтенантом. О капитане Владимире Сомове ходили легенды. Он был самым результативным командиром группы кабульской роты первого состава офицеров. О результатах деятельности своей группы он неоднократно докладывал лично генералу армии Ахромееву. Был награжден орденом Красной звезды. По плану командировка Владимира должна была продолжаться полтора года. Но заканчивался второй год, а сменщика все не было. На войну Сомов ходил, как и прежде.
За месяц до отъезда в Союз Сомов с группой вел разведку в сложнейших климатических условиях и обнаружил крупную базу мятежников. Связался с Центром и навел на нее авиацию. Базы не стало. За это Ахромеев приказал представить Сомова к ордену Красного Знамени.

ПЛОДЫ ПОПУЛЯРНОСТИ

Крайнюю же свою задачу Сомов получил в декабре 1981 года по рекомендации того же Ахромеева. Задача была настолько сложной, что говорили: если Сомов останется жив, то обязательно станет Героем Советского Союза.

Однажды поздно вечером к Владимиру подошел дневальный и доложил, что его срочно вызывают к начальнику разведки армии. На эту должность недавно прибыл подполковник Власенков, который на первых порах еще не вник в обстановку и всего боялся. Он и сказал Сомову, зайдя издалека, что, несмотря на то, что Владимир уже давно ждет замену, генерал армии Ахромеев для выполнения этой задачи назвал его фамилию. Известность не всегда бывает полезна. Задача должна была выполняться во взаимодействии с органами государственной безопасности. Услышав это, Сомов подумал: ”Все. Я отсюда не уеду”. Сути задачи начальник разведки не знал. Единственное, что он смог сообщить, это численный состав группы: одиннадцать человек. Через три дня Сомов с группой должен был быть в Джелалабаде.

ДЖЕЛАЛАБАДСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО

В Джелалабад вылетели на вертушках. Как ни странно, на аэродроме никто спецназовцев не встретил. Мужики пожали плечами и, найдя удобное место, завалились на травку спать недалеко от взлетки. Спустя некоторое время подъехала “Волга”, за рулем которой сидел какой-то нерусский мужик, спросивший капитана Сомова. Как выяснилось, ему было поручено доставить разведчиков в расположение шестьдесят шестой мотострелковой бригады.
В бригаде Сомов поспешил к командиру, для того чтобы уточнить задачу, но тот лишь отмахнулся: “Ничего о вашей задаче не знаю и знать не хочу!” Комбрига обязали обеспечить разведчиков жильем и питанием, а в остальном рекомендовали никуда не совать свой нос. Становилось как в сказке: чем дальше, тем страшнее.
Вскоре прибыл снова какой-то нерусский, сказав, что он от “полковника Сидорова” и предложил Сомову следовать за ним. Взяв с собой троих спецназовцев, Владимир сел в “Волгу”. Проехав через субтропическую зеленку, прибыли на шикарную виллу-резиденцию начальника ХАД провинции Нангархар. Раньше эта вилла принадлежала сестре короля. В банкетном зале, где был сервирован стол, разведчиков ожидали хозяин виллы, начальник отдела по борьбе с бандитизмом доктор Бах, прибывший из Кабула, и сам “полковник Сидоров”. Отмахнувшись от доклада Сомова, он пригласил всех к столу. Таких деликатесов и напитков разведчики не видели давно и с радостью воспользовались случаем. Вечер подошел к концу, а о задаче никто и не заикался. Было уже поздно возвращаться, и разведчиков оставили ночевать на вилле.

НАМЕКИ, НАМЕКИ…

Только на следующий день “Сидоров” очень туманно заговорил о задаче. Он не ставил ее, как это принято в армии, а говорил, что было бы неплохо, если бы Сомов со своими ребятами помог им решить одну проблему. Все дело в том, что главного советника по геологии вместе с женой, которую он встречал в аэропорту, украли “духи”. Местное руководство госбезопасности решило похитить одного из лидеров моджахедов, чтобы в последующем обменять его на нашего советника с женой. Именно Сомова рекомендовал Ахромеев как большого мастера по специальным задачам. Эта рекомендация дорогого стоила, поэтому “Сидоров” и его помощники возлагали на Владимира и его людей большие надежды. Услышав это, Сомов загрустил вторично, поняв, что нехорошее предчувствие его не обмануло. Тем не менее полковник КГБ, несмотря на все вышесказанное, конкретизировать задачу не спешил. Сказал только, что помогать спецназовцам будет один из отрядов самообороны общей численностью около ста человек, который сформировал ХАД. Сомов же со своими людьми должен был за один - два дня научить это неорганизованное войско садиться в вертолеты и покидать их так, чтобы оно не попало под винты и не стало куском фарша до того, пока по ним “духи” не откроют огонь. Где предстоит работать и что конкретно придется делать, комитетчик не говорил, мягко уклоняясь от все более настойчивых вопросов командира спецназовцев.
На следующий день приступили к тренировкам. Сомова несколько успокоило то, что с этим афганским отрядом под командой Амура он уже действовал. Афганцы были действительно относительно неплохо подготовлены и преданы существовавшему режиму. Вечером заканчивались тренировки на аэродроме и начинался банкет на вилле. Так прошло три дня. Сомов все больше нервничал и спрашивал, когда же его ознакомят с планом действий. Комитетчик по-прежнему отмалчивался. Правда, сообщил, что в окружении нужного им лидера у него есть свой человек.
Когда Владимиру надоела эта игра в кошки-мышки, он сказал, что для работы должен заранее ознакомиться с планом местности и замыслом операции. Без этого он не сможет спланировать и скоординировать работу всех подгрупп при налете, а также подобрать площадку десантирования для посадки вертолетов, которые сесть могут не везде. После этого ”Сидоров” сдался и показал от руки нарисованную схему без привязки к конкретной местности. На схеме была изображена крепость, в которой, по информации агента, должен был находиться объект похищения. По замыслу полковника КГБ, захват его планировался на рассвете послезавтра.

ХИТРОСТЬ ПРОТИВ ХИТРОСТИ

Поняв, что “Сидоров” до последнего момента ничего не объяснит, Сомов пошел на хитрость. Он сказал, что необходимо перед операцией пролететь над местом ее проведения, для того чтобы вертолетчики сказали, смогут ли они там сесть. Поскольку для высадки ста человек “Сидоров” планировал три площадки, довод о том, что вертушки могут сесть далеко не везде, сыграл свою роль. Следующим утром Сомов, агент и “Сидоров” полетели к месту операции. Увидев воочию площадку, вертолетчики дали добро на посадку только в двух местах. Третье было непригодно.
Сомов же, увидев крепость, приказал готовить “кошки” для штурма ее стен. “Сидоров” всячески пытался исключить общение агента и командира группы спецназа. Только вечером перед вылетом Сомов смог поговорить с наводчиком, который должен был указать, где именно находится человек, которого они должны будут пленить. Владимир выяснил, что охраняют его около тридцати человек, а также в какой из крепостей он находится. Когда же Сомов спросил агента, постоянно ли объект там бывает, наводчик сказал, что ночует он у своего друга километрах в десяти от этих крепостей и бывает у себя в штабе только днем. Эта информация перечеркивала все предыдущие планы, которые основывались на том, что операция будет проходить рано утром на рассвете. Но “Сидоров” неожиданно стал настаивать на сроках операции, сказав, что они утверждены “наверху”. Владимир, которому уже давно надоела игра в прятки, довольно резко возразил. В конечном итоге сошлись на том, что теперь придется проводить операцию по месту ночлега нужного им лидера.

ЗАДАЧА УСЛОЖНЯЕТСЯ

Откуда-то принесли аэрофотоснимки того места. Здесь вместо одной крепости приходилось штурмовать уже пять, расположенных полукругом метрах в двухстах одна от другой. Все это осложняло задачу. Два вертолета одновременно могли сесть только в одном месте - перед крепостями. Но в этом случае они обязательно попадали под огонь охраны. Сомов уточнил, где именно ночует нужный им человек. Картинка вырисовывалась очень невеселая: вместо одной крепости - пять, вместо двух площадок десантирования - одна. Сомов сказал об этом “Сидорову” и добавил, что если у “духов” на каждой крепости стоит хотя бы по одному пулемету, ни один из атакующих с площадки десантирования живым не уйдет. На что комитетчик только пожал плечами, дав тем самым понять, что это уже проблемы Сомова. На то он и спецназовец.

НАЛЕТ

Сомов решил распределить своих людей по подгруппам. В головной машине лететь должны были он сам, наводчик и несколько афганцев. Часть сил должна была заблокировать четыре крепости, а основная подгруппа - захватить ту, где ночевал нужный им лидер моджахедов, и в последующем пленить его самого.
Рано утром с джелалабадского аэродрома взлетела армада вертушек: семь пар Ми-8 и две пары Ми-24. Видимо, это и спасло участников операции. Такого количества авиации в небе “духи”, наверное, никогда не видели, поэтому никакого противодействия с их стороны не было. Уже когда вертушка заходила на посадку, Сомов еще раз спросил наводчика, в какой именно из крепостей находится нужный им человек, и тот неожиданно указал на совершенно другое здание! Видимо, он мог ориентироваться только визуально.
Однако менять что-либо было уже поздно, поскольку каждая подгруппа знала свой объект и задачу, а до налета оставались считанные минуты. Вертолет сел, и Сомов со своими людьми броском выдвинулся к массивным стенам “своей” крепости. Бойцы прикладами стали долбить в ворота, которые можно было выбить только взрывчаткой. Спецназовцы ожидали, что с той стороны сейчас ударит пулемет, но вместо этого ворота открылись. Открывший их “дух”, вежливо поздоровавшись, спросил, чего угодно шурави. Шурави же, не мешкая, поставили двенадцать здоровых моджахедов вдоль забора в позиции “руки за голову” и начали обыск. В это время вертушки садились и взлетали, выплевывая новую порцию десанта, который тут же устремлялся к очередной крепости. Противодействия не было никакого. Сомов связался с “Воздухом” и дал указание находиться в готовности нанести удар по указанному им объекту.
Обыск продолжался, бойцы, перевернув все в доме, дошли до хвороста, сложенного во дворе. Здесь было спрятано оружие. К этому времени по радио поступил доклад о том, что объект операции пленен. Там тоже все прошло спокойно. Лишь один ретивый охранник пытался оказать сопротивление, но его также без стрельбы успокоили, отвесив пару добрых пинков. В конце концов десант овладел всеми пятью крепостями. В плен были взяты лидер моджахедов и двадцать два его охранника. Сомов приказал всех доставить к нему.

ОПАСНЫЙ ПЛЕННИК

Плененный лидер оказался очень авторитетным муллой. Высокий седой мужчина с большой белой бородой. Холеное породистое лицо выдавало в нем человека непростого происхождения. Но главным на его лице были поразительно умные глаза. В них не было и тени страха. Весь же облик этого человека источал уверенность и силу. Все это произвело на афганцев, пленивших муллу, неизгладимое впечатление. Сомов даже подумал, что все они сейчас рухнут перед этим старцем на колени, и если тот скомандует им: “Фас!”, то спецназовцы окажутся в весьма сложной ситуации. Нужно было минимизировать общение афганцев с захваченным муллой. Для этого пленных отвели в сторону, афганцев распределили по крепостям для обеспечения безопасности посадки вертолетов. Командир связался с авиацией и договорился о том, что первыми эвакуируют пленных и трофеи, а за ними и всех остальных.
В Джелалабад прибыли без приключений. Сомов доложил о выполненной задаче, а ”Сидоров”, в свою очередь, на прощание закатил банкет. Поистине, “кому война, а кому мать родна”.

ЧТО ЕЩЕ НУЖНО?

Вернувшись в Кабул, Сомов узнал о том, что к нему на замену прибыл Игорь Вабул. А один из офицеров штаба армии сказал, что, по слухам, Сомову светит Звезда Героя или, как минимум, орден Ленина. Но, в отличие от предыдущих случаев, Ахромеев не пригласил к себе Сомова, да и вообще никто не жаждал услышать подробности операции. Только через день начальник разведки армии, вызвав Сомова к себе, сказал: ”Ну что, Владимир Михайлович, Красную Звезду ты получил, к ордену Красного Знамени тебя месяц назад представили, замена тебе прибыла, что еще нужно? Спасибо за службу…”. Ни о какой Золотой Звезде никто и не заикался.

Сергей КОЗЛОВ

Страница 13 из 18

НЕИЗВЕСТНОЕ ОБ ИЗВЕСТНОМ

ЧЬЯ ПУЛЯ НАСТИГЛА КОМБРИГА?

СЫН ЛЕГЕНДАРНОГО ГЕРОЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ ГРИГОРИЯ КОТОВСКОГО УВЕРЕН, ЧТО ЕГО ОТЦА УБИЛИ ПО ПРИКАЗУ ВЛАСТЕЙ

В минувшее воскресенье исполнилось сто двадцать лет со дня рождения человека-легенды Григория Котовского. Весьма противоречивая, во многом даже одиозная фигура, Котовский тем не менее превосходно вписался в то непростое время, в котором ему довелось жить. Лихой разбойник до переломного Октября, без зазрения совести грабивший толстосумов и раздававший свою долю добычи - не все в отряде были столь бескорыстны - беднякам, он, когда грянула гражданская, стал лихим красным командиром. После завершения братоубийственной бойни Григорий Иванович неоднозначно относился к взявшему власть режиму, смея на все иметь свою точку зрения. За что, считают многие историки и люди, близкие к нему, в конце концов и поплатился.

Душной августовской ночью 1925 года в военном совхозе Чебанка под Одессой прогремели два выстрела. Вторым, если верить официальной версии, был наповал сражен герой гражданской войны Григорий Котовский. Стрельба разразилась рядом с дачей, где семья Григория Ивановича проводила отпуск. Супруга Ольга Петровна в считанные секунды подбежала к распластавшемуся у калитки телу. Дыхания не было.

Позже экспертиза определила, что пуля малокалиберного пистолета пробила аорту. Это сразу вызвало определенные сомнения: человек мощного телосложения (силушке Котовского дивились многие) при таком характере ранения агонизировал бы еще некоторое время. А тут мгновенная смерть.

Уже через пару часов после трагедии был задержан предполагаемый убийца - Майер Зайдер, фуражир кавалерийского корпуса, в который незадолго до случившегося была преобразована бригада Котовского. Котовский неожиданно для всех приблизил его к себе летом девятнадцатого года. В царские времена Зайдер, известный в воровских кругах содержатель публичного дома под кличкой Майорчик, несколько раз прятал у себя Котовского от жандармов. В 1916 году будущий легендарный комбриг сидел вместе с Зайдером на нарах одесского централа, ожидая исполнения смертного приговора за многочисленные разбои и грабежи. Майорчик числился в тюрьме разносчиком баланды, фигурой весьма значимой для арестантов, от которой многое зависело, и открыто благоволил к смертнику. Григорий Иванович помнил добро и считал обязанным за него платить.

В ту роковую ночь Майера Зайдера в Чебанке видели многие. Человек он был малоприятный, характера гадкого. Многие его откровенно не любили, потому охотно согласились, что именно он поднял руку на своего благодетеля. Не насторожили даже обстоятельства, при которых задержали подозреваемого. Когда Майера арестовали прямо на проселочной дороге - он шел как ни в чем не бывало из Чебанки в Одессу, насвистывал что-то. Так мог себя вести только человек, который не чувствует за собой никакой вины. Впоследствии было заявлено, что в складках его одежды обнаружили дамский наган, выстрел из которого якобы и остановил сердце легендарного комбрига.

Тысячам людей, пришедших в день похорон к гробу народного героя, сообщили, что комбриг пал от руки наймита международного империализма. Но после судебного разбирательства, проведенного по горячим следам, Майорчика судили за обычное бытовое преступление, совершенное на любовной почве. Мол, у комбрига была интрижка с женой Зайдера, который в отместку и порешил соперника. На суде Майорчик всячески подыгрывал следствию, утверждал даже, что, убивая любовника супруги, будто и не знал, что стреляет в Котовского. И судьи за убийство в состоянии аффекта дали Майорчику десять лет тюрьмы.

Узнав о вердикте трибунала, сподвижники Котовского пришли в негодование. Известный до революции одесский вор, гроза сейфов Григорий Вельдман, впоследствии ставший командиром эскадрона в бригаде Котовского и заслуживший своей отчаянной храбростью за год с небольшим три (!) ордена Красного Знамени, поднял по тревоге своих всадников. Они окружили городскую тюрьму, где содержался Зайдер, и потребовали его выдачи для самосуда. Погасить страсти удалось тогда с большим трудом. А Майорчик даже свою “законную” десятку не отсидел - через два года его освободили по амнистии в связи с десятилетием Октябрьской революции и отправили из Одессы от греха подальше.

Освободившись, Зайдер обосновался в Харькове, где работал сцепщиком вагонов на станции. Спустя два года его нашли мертвым на задних путях. Майорчика задушили, а тело положили на рельсы, чтобы имитировать несчастный случай, но поезд опоздал. Потом еще некоторое время в народе ходила молва, что карающая “лапа” медвежатника Вельдмана настигла злодея.

Если это и было так, то вряд ли случившееся можно считать актом праведного возмездия. Ведь у многих котовцев осталась в памяти церемония прощания с комбригом: гроб с телом, выставленный на всеобщее обозрение, на подушечках два ордена Красного Знамени, почетное революционное оружие, кандалы... На голове комбрига рядом с правым ухом зияет глубокая рана. Ее даже запечатлели фотографии, впоследствии куда-то самым таинственным образом исчезнувшие. Разве могла эта рана образоваться от прямого попадания... в сердце?

Тогда, возможно, это мало кого заботило. Но позже, когда стали появляться слухи, что погиб комбриг отнюдь не от пули убого рогоносца, все еще можно было проверить. Не сделали этого почему-то. Хотя в деле комбрига действительно полно несуразиц, позволяющих со значительной долей уверенности утверждать, что официальная версия смерти далеко не соответствует действительности. Многие очевидцы события утверждали, например, что выстрелов в ту роковую ночь было не два. Что погиб комбриг не у дачи, а на пляже в Лузановке, где прилег Котовский отдохнуть, возвращаясь со встречи с детьми из пионерского лагеря. На берегу моря и прогремел первый, ставший смертельным, выстрел. А у дачи была лишь имитация убийства. Потому-то могучий комбриг и не агонизировал от пули.

По горячим следам эту версию почему-то отвергли. А спустя годы проверить ее уже не было возможности - важнейшие свидетельства происшедшего оказались утрачены. И главное - исчезло тело Котовского. В течение шестнадцати лет пролежало оно в мавзолее - легендарный комбриг был единственным, кому в то время советский народ оказал ленинские почести, - в городе Бирзуле (ныне Котовск Одесской области). После того, как город в 1941 году заняли фашисты, румынские оккупационные власти распорядились взорвать усыпальницу. А саркофаг с прахом был вывезен в неизвестном направлении.

Утрачено и сердце комбрига. Пробитое, по официальной версии, малокалиберной пулей, оно, заспиртованное в специальной колбе, хранилось вместе с другими экспонатами на кафедре судебной медицины Одесского мединститута, о чем поведал в свое время недавно ушедший из жизни ее заведующий Анатолий Фадеев. Когда фашисты ворвались в город, лаборант, отвечающий за их сохранность, успел содрать этикетки с банок, дабы не привлекать внимания врага к реликвии. Впоследствии этот человек погиб на фронте, а заспиртованное сердце так и осталось безымянным и его вроде бы нельзя идентифицировать.

За все время советской власти не было создано ни одной подробной работы о комбриге А.П. Николаеве . Советские историки и краеведы чаще всего упоминали имя Николаева в связи с его трагической участью. Вследствие однополярного освещения истории Гражданской войны советскими авторами (о коррективах в то время не могло быть и речи) казнь красного командира А.П. Николаева обросла легендами и небылицами. Предпочтение отдавалось литературному вымыслу, авторы которого воплощали на страницах книг всю меру своей бурной фантазии и писательских навыков . На основе документов, советских источников и литературы мы предлагаем взыскательному читателю настоящее исследование, посвященное судьбе комбрига А.П. Николаева.

Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет

(Марк Аврелий)

В эти годы Россией правил Император Александр III, справедливо вошедший в мировую историю, как Царь-Миротворец. В его царствование Россия не воевала, и служба простых армейских офицеров протекала в однообразных буднях.

Дальнейшая служба А.П. Николаева являет бесцветную картину, оживление в которой происходит лишь при очередном производстве в офицерский чин.

1 октября 1884 года он производится в подпоручики, а через четыре года 25 октября 1888 года в поручики с назначением 9 января 1889 года членом Военного ведомства в Виленский уездный распорядительный комитет. Выслуживая свой офицерский ценз, Николаев длительное время занимал различные нестроевые хозяйственные должности, в частности, заведовал батальонной швальней .

Следует отметить, что после окончания юнкерского училища с 1882 по 1905 годы А.П. Николаев служил в одном и том же воинском подразделении, которое со временем претерпело ряд переименований, и 1 января 1898 года было переформировано из батальона в 169-й пехотный Ново-Трокский полк. В этом же году Николаев уже, будучи в чине штабс-капитана получает первую строевую должность командира 14-й роты родного полка. А через два года в возрасте 40 лет производится в чин капитана, который давал русскому офицеру относительно крепкое материальное положение, капитанское денежное жалование позволяло офицеру (не имеющему побочного вспомосуществования) завести семью. Видимо по причине скудности финансового положения Александр Памфомирович женился поздно в 32 года, обвенчавшись первым браком в 1892 году, от которого имел дочь Фаину (род. 1893) и сына Виктора (род. 1895). В 1900 году капитан Николаев расторг первый брак и, будучи уже в чине подполковника вторично женился на дочери губернского секретаря Надежде Аввакумовне Осиповой, по всей видимости, в 1906 году. От второго брака родились два сына: Евгений (род. 1907) и Александр (род. 1909) .

Лишь через два года службы в чине капитана он был принят членом Общества офицерских чинов 2-го армейского корпуса. 28 августа 1903 года он окончил со средней отметкой «Успешно» Офицерскую стрелковую школу .

В преддверии войны с Японией, стремясь резко переменить свою тыловую бесцветную жизнь с явным отсутствием в ней карьерного роста (образование не позволяло), он по собственному желанию 21 января 1904 года командируется на укомплектование 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, в котором на второй день войны получает назначение на должность командира 11-й роты .

На театре военных действий Русско-японской войны 1904-1905 гг. капитан Николаев отличился. Был ранен в бою у Вафангоу , награжден орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами, орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Золотым рружием (с 1913 г. — Георгиевское оружие) с надписью «За храбрость» , был произведен в подполковники и назначен командиром 1-го батальона 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка .

Однако обилие наград, полученных в ту войну, не означали наличие воинского таланта или выдающейся храбрости. Современники и историки единодушно отмечали, что во время войны с Японией награды раздавались бездумно и щедро. Даже находившиеся в глубоком тылу армии офицеры и чиновники получали по нескольку боевых орденов с мечами и бантами, наравне с боевыми офицерами, ходившими под японскими пулями. От этого награды потеряли особое значение и перестали цениться, как прежде, на что обращали внимание даже в печати того времени. Другое дело Золотое Оружие, которым награждали за конкретный подвиг. Но тем непонятней и обескураживающей была его дальнейшая судьба.

В новом полку Николаев совмещал пост батальонного командира с должностями члена суда общества офицеров, председателя распорядительного комитета офицерского собрания, председателем полкового суда, председателем комиссии по заведованию вдовьим капиталом, члена распорядительного комитета Никольск-Уссурийского гарнизонного собрания, председателем комиссии по приему вещей на станции Каприцево .

26 октября 1906 года он возвращается на службу в 169-й пехотный Ново-Трокский полк. В родном полку Николаев, как боевой офицер, отмеченный престижным Золотым Оружием, назначается на должности: председателя офицерских учреждений; наблюдающего за школой подпрапорщиков в местечке Оолите, председателя полкового суда и на почетную полковую должность командира 1-го батальона. 12 сентября 1908 года подполковник Николаев назначается командиром полка .

12 марта 1911 года он получает Высочайшее производство в чин полковника с правами потомственного дворянства .

На фронт Первой Мировой войны полковник А.П. Николаев выступил во главе родного полка. Почти через год войны решение Георгиевской Думы о награждении полковника Николаева орденом Святого Георгия IV степени было Высочайше утверждено 10 июня 1915 года Императором Николаем II .

Следующим месяцем 27 июля полковник Николаев был отмечен еще одной почетной боевой офицерской наградой орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами .

Большие потери и формирование новых частей потребовали огромного количества новых офицеров и генералов. Это положение позволяло устроить блестящую военную карьеру боевым офицерам, не имеющим достаточного образования.

23 декабря 1915 года А.П. Николаев получает заветное для каждого русского офицера высочайшее производство в генерал-майоры и назначается командиром бригады в 19-ю пехотную дивизию . С 22 июля 1917 года уже при Временном правительстве он назначается командующим 19-й пехотной дивизией, занимая должность генерал-лейтенанта.

Предшественник Николаева на посту командира настоящей дивизии генерал А. Д. Нечволодов писал в своей книге: «Бригадный генерал Александр Памфамирович Николаев, человек исключительной отваги и храбрости, командовал 19-й пехотной дивизией после меня, но совсем немного времени: летом 1917 года он был отстранен от должности по причине приверженности старому режиму» .

Несмотря на награды, полученные генералом Николаевым на посту командира бригады , его сослуживцы оставили о нем весьма нелицеприятную характеристику.

Офицеры 19-й пехотной дивизии обвиняли его в “шкурном карьеризме” и вспоминали так командование им дивизией: «В царские времена это был самый зверь, беспощадный к солдату, грубый с офицером, подхалим перед начальством. Кто знал Николаева, тот помнит его подлую грубость, низость, жестокость» .

Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Александр Памфомирович, решив вскоре после награждения его Временным правительством очень почетным боевым орденом Святого Владимира 2-й степени с мечами , в октябре 1917 года добровольно пойти на службу к большевикам к главным виновникам развала армии.

Армии, с которой у него была связана вся его судьба, в рядах которой, не имея соответствующего образования, он сделал блестящую карьеру, был обласкан наградами и чинами, одним махом перечеркнув в ней всю свою жизнь!

Мы не знаем, о каких «понятных социалистических идеях Николаеву» утверждает современный автор .

При разложении Армии, после пресловутого Приказа №1 , случались и вовсе странные метаморфозы. Так командующий 11-й армией генерал Гутор, обшил воротник, обшлага и прорезь на груди своей защитной рубахи широкими красными полосами .

Характерен пример с будущим красным полководцем Михаилом Тухачевским. Его сослуживцы по Лейб-гвардии Семеновскому полку вспоминали: «Мы встречали Новый 1918-й год в офицерском собрании Семеновского полка возле Марсова Поля. Тухачевский только что вернулся из немецкого плена в результате развала немецко-русского фронта. Тухачевский во время обеда поинтересовался у нас, что мы собираемся делать дальше. Двое сослуживцев ответили, что поедут на Дон, где начали формироваться антибольшевицкие войска. Тухачевский заявил: “Дорогие друзья, я остаюсь и делаю ставку на сволочь — Ленина и Троцкого — она будет править двадцать пять лет, а может и больше”» .

В первые дни Октябрьского переворота Николаев, сняв с себя генеральские погоны, пошел в завком Петроградского паровозостроительного завода и попросил принять его… рабочим! Непостижимый и экстраординарный шаг. Может быть, Николаев рассчитывал, что его поступок сразу же сделает его героем в глазах рабочих и позволит ему занять привилегированное место у большевиков, остро нуждавшихся в военспецах… Ведь нельзя же поверить, что он собирался всерьез становиться разнорабочим на постройке паровозов. С завода он был направлен в распоряжение районного военного комиссариата.

Известная поэтесса Зинаида Гиппиус, влачившая с мужем Д. С. Мережковским в том же 1918 году в Петрограде полуголодное существование, написала ранее горькие строки, которые можно предпослать офицерам-ренегатам:

Изменникам измены не позорны.
Придет отмщению своя пора…
Но стыдно тем, кто, весело — покорны,
С предателями предали Петра .

В начале 1918 года Николаев служил в Военной инспекции под руководством Н. И. Подвойского. С весны 1918 года на должности военрука Невского райвоенкомата в Петрограде, затем командиром Особого отряда по охране коммуникаций Невы. С июня 1918 года командиром 3-й бригады 2-й Петроградской пехотной дивизии, с ноября 1918 года командует бригадой 19-й дивизии, участвовавшей в боях с белогвардейскими войсками в районе Гдова и Ямбурга .

К этому периоду службы комбрига Николаева относятся единственные обнаруженные нами воспоминания начальника команды связи 52-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии Красной армии о встрече и беседе с ним весной 1919 года незадолго до его пленения.

«Приняв команду и получив необходимую документацию, я выехал и, узнав, что штаб бригады стоит в деревне Попкова Гора , поездом и на подводах я нашел эту деревню <…> и заявился к начальнику штаба бригады . Узнав по документам, кто я и зачем я прибыл, начальник штаба явно обрадовался и предложил мне пойти к комбригу. Хата, где он квартировал, была видна из штаба.

Зная, что Николаев бывший генерал-майор царской армии, всю жизнь был военным и конечно службист, я привел себя после дороги в порядок <…>. Постучал, получил короткий ответ: “Войдите”, — открыл дверь из сеней в хату. По горнице ходил пожилой человек лет, наверное, около 60, одет в довольно поношенный китель, на котором видны были дырочки от погон, военные брюки с кантом, в валенках. Коротко постриженные волосы, вроде “ежика”.

Увидев меня, он остановился и вопросительно посмотрел <…>. Я принял стойку “Смирно”, щелкнул шпорами <…>, приложил руку к фуражке и отрапортовал <…>.

Т[оварищ] Николаев мгновенно тоже принял стойку “Смирно”, опустил руки по швам. Выслушав мой рапорт, он предложил мне сесть и в первую очередь поинтересовался боевым составом полка. <…>

Я дал примерные данные. Это очень обрадовало его. Примерно его слова: “2000 чел[овек], да ведь это силища, а в моей бригаде и 400 штыков не наберется . А сколько пулеметов?”. Я доложил: “Четыре пулеметные команды, три батальонных и полковых 32 пулемета”. “Голубчик, да с такой силищей можно не только завесу держать, но и загнать Булака обратно в Эстонию. Этот самозваный полковник и штаны потеряет, как бежать придется. <…> Вот такие типы и командуют у белых” . <…> Посидев втроем над картой часа полтора, мы разрешили вопрос о размещении 52-го стрелкового полка <…>. После ухода начштаба комбриг пригласил меня остаться с ним почаевничать. Его разговор за чаем, я помню. Он поинтересовался, где и сколько я служил. Что я бывший офицер т[оварищ] Николаев сразу узнал: “Выправка то у Вас армейская <…>”. Узнав, что на фронте я воевал в 48-й пехотной дивизии, тов[арищ] Николаев, сразу вспомнил, что этой дивизией командовал ген[ерал] Корнилов и спросил меня, был ли я в дивизии в 1915 году при отступлении русской армии из Венгрии .

Получив отрицательный ответ, комбриг сказал, примерно так: “Тоже хорош гусь этот Корнилов. В 1915 году при обороне Дуклинского перевала в Карпатах он всю артиллерию и знамена дивизии отправил в тыл, а дивизия голыми руками обороняла перевал. Вся дивизия погибла, правда, и Корнилов в плен попал, зато артбригада и знамена остались. А потом смотрите Корнилову и из плена дали уйти, затем корпус, армия в Черновцах и, наконец, Главковерх , да Ленинград собирался взять . Вообще авантюрист со своими текинцами . Но в личной храбрости ему нельзя отказать, ведь о покойниках надо хоть, что-нибудь хорошее сказать . А Вы как воевали? Награды есть?”» .

Вряд ли стоит сомневаться, что чтение большевицких газет доставляло комбригу Николаеву удовольствие. На страницах газет «в течение трех лет большевицкой власти пафос их статей к русскому офицерству сводился к трем положениям: 1) все офицеры происходят из эксплуататорских классов и являются врагами рабоче-крестьянской власти; 2) привлекать их, поэтому не надо, а если и привлекать, то держать на цепи и в бесправии (по типу упряжных собак, которых съедают, когда в них отпадает необходимость); 3) офицер виноват уже тем, что он офицер, и может искупить этот “первородный грех” (да и то не до конца), только полностью отдавшись в распоряжение новой власти без каких-либо притязаний» .

«Мы говорим генералам и офицерам, пришедшим к нам на службу: “Гарантировать вам, что вас не расстреляют по ошибке красноармейцы, мы не можем, но гарантировать вам, что мы вас расстреляем, когда вы начнете изменять, мы можем и даже обещаем!”» .

Советские источники утверждают, что бригада Петроградской стрелковой дивизии, под командованием А.П. Николаева «стойко сражалась против белогвардейцев на Нарвском участке, где комбриг Николаев показал себя опытным военным руководителем» . Так ли это было на самом деле подтверждения подобной оценке службе комбрига пока не обнаружено. Зато не подлежит сомнению, что комбриг Николаев вошел в историю Гражданской войны не благодаря своим победам, а факту полного разгрома его бригады под Ямбургом.

Из воспоминаний генерала А. П. Родзянко: «Поручик Данилов со своим отрядом, сняв погоны и кокарды, и одев вместо них большевицкие звезды, переправился на лодках ночью через Плюссу , занял в тылу у красных главные перекрестки дорог и окружил штаб, не понесся потерь (выделено нами. — С. З.). Одновременно с захватом штаба, главные силы… ударом заняли переправы, причем было захвачено три бронированных поезда и батарея, стоявшая у Гавриловской. Вся бригада Николаева была частью разбита, частью взята в плен, лишь кое-какие незначительные остатки ее, минуя заставы поручика Данилова, бежали к юго-востоку в Лужском направлении» .

По свидетельству участников пленения комбрига Николаева, события развивались следующим образом: «Начальник штаба красной бригады , проживавший в частном доме д. Попкова Гора, убежал при начале стрельбы..., и, думая, что Большая Руя находится в руках красных, подходил к посту унтер-офицера Михайлова. Николаев был седой, обрюзглый, в старой офицерской шинели. Михайлов насторожился. «Куда, товарищ, идешь?» — окликнул партизан. «Иду в более безопасное место, потому что на штаб бригады сделали налет белые бандиты!» — ответил Николаев. «Ну, и хорошо, товарищ. Тогда по этому случаю руки вверх! Пришел к белым!». Николаев повиновался. Его окружили, обыскали, но оружия не нашли. Один партизан подошел и снял с него фуражку. «Ну, товарищ, у тебя фуражка новенькая, сменяем». «Я старый генерал и прошу меня не беспокоить», — побагровев, сказал Николаев. «Если ты генерал, так не должен служить разбойникам! А если им служишь, так и за генерала тебя не признаем!» — ответил Михайлов. Фуражку сменяли и Николаева отправили к остальным пленным.

Когда колонна пленных поравнялась с группой всадников, то Николаев, узнав, что партизанами командует подъехавший офицер Данилов, вышел из строя, подошел к лошади командира сотни и сказал: «Я бывший генерал Николаев и прошу вас обратить внимание на некорректное обращение со мною ваших подчиненных». «А в чем оно выразилось?» — спросил Данилов.

«Да вот с меня сняли фуражку и шинель». Николаев стоял, худой, с седой бородой, чувствовалась старая армейская выправка. Данилов, пораженный наглостью (пленного. — С.З.) ответил: «Сейчас я генерала не вижу, а вижу обыкновенного красноармейца, захваченного в плен. А так, как красноармейцы мне для отряда не нужны, вы будете отправлены в тыл. У меня принято лучшую одежду с отправляемых в тыл снимать. Да это и по социализации правильно! Вы хорошую поносили, а теперь нам дайте. Можете идти на свое место и ждать, когда вас отправят в тыл» .

А вот как живописует историю пленения А.П. Николаева советский автор: «То, чего белые не смогли добиться силою, им удалось достичь при помощи подлости и предательства (?! — С. З.): большой отряд белых, замаскировавшись под красноармейцев, зашел в тыл и напал на штаб бригады. Пока охрана штаба поняла, что случилось, было уже поздно. Наган комбрига оказался предусмотрительно разряженным. Один из предателей, зная Николаева, как бывшего генерала, подбежал к нему и крикнул: «Ваше превосходительство! Вы свободны. Ведите нас на Петроград». Старый солдат ответил предателю: «Я родиной не торгую, а ты подлец!» .

Другой советский краевед писал: «В мае <…> штаб полка и штаб бригады были захвачены в деревне Попкова Гора. Причиной была измена местных жителей, а особенно бывшего офицера царской армии, работника Выскатского военкомата, хорошо знавшего расположение частей полка и бригады. Накануне наступления белых он перешел на их сторону» .

Вина за столь сокрушительный разгром, несомненно, ложится на комбрига Николаева. Вряд ли стоит сомневаться, что большевики не простили бы ему это позорное поражение и в случае его спасения в ту ночь, его наверняка бы расстреляли, обвинив в пособничестве белым.

Участь А.П. Николаева была предрешена.

«Все происшедшее явилось для штаба стрелковой дивизии полной неожиданностью,- и в этом сказались последствия плохой работы штаба и плохо организованной разведки (выделено нами. — С. З.)», — сообщал в своей книге советский автор .

Советский историк умалчивает о непосредственной вине комбрига Николаева, поскольку красная пропаганда уже создала над ним ореол «мученика» и сделала из него «героя».

13 мая военнопленный Николаев был доставлен из Попковой Горы в штаб отряда полковника, графа Палена, размещавшийся на станции Гостицы . 14 мая он был переведен в село Скамья , где в это время находился генерал Родзянко со своим штабом, и располагалась военно-морская база Северного корпуса. На первом же допросе Николаев заявил генералу Родзянко, что «перешел к красным по убеждению, так как считает большевиков единственной законной русской властью» .

Его откровенное признание исключало раскаяние и какие-либо возможные увещевания, и уговоры о переходе в Белую армию.

14 мая 1919 года представитель Северного корпуса по связям с эстонским командованием подполковник К. А. фон Крузенштерн телеграфировал в эстонский штаб: «По получении до сего времени сведениям трофеи корпуса достигли <…> более 1500 пленных, 2 батареи, более 30 пулеметов, три бронированных поезда, два пассажирских состава, весь штаб 3 бригады 6 дивизии с начальником бригады генералом Николаевым, начштаба бригады и комиссарами, а также весь бригадный обоз с более 300 лошадьми (выделение наше — С.З.)» .

Утверждения советских авторов о якобы настойчивых уговорах и заманчивых предложениях Николаеву о службе в рядах Белой Армии, не подтверждаются ничем, кроме слухов циркулирующих тогда среди ямбуржцев. По мысли советских краеведов, чьи книжки были призваны популяризировать вымыслы и мифы советской героики Гражданской войны, плененный комбриг «несмотря на угрозы, <…> отказался перейти на службу к белым» . К области домыслов и лжи нужно отнести и утверждения о “зверских мучениях и пытках”, которым подвергался Николаев со стороны белых.

В первые дни по освобождению Ямбурга от красных после 17 мая А.П. Николаев был перевезен сюда. Условия плена для комбрига в Ямбурге были созданы весьма вольготные. Его не содержали в тюрьме на Большой Петроградской улице, а разместили в частном доме на Нарвской улице. Бежать ему было некуда.

В ходе следствия подтвердилось, что его семья не находилась, как у многих офицеров, служивших у красных по принуждению в заложниках у большевиков и что он, пошел служить к коммунистам по убеждению .

В одной из большевицких петроградских листовок объявлялось: «Семьи всех перешедших на сторону белых немедленно будут арестовываться, где бы они не находились <…>. Все имущество изменников конфисковывается. Изменникам возврата не будет. По всей республике отдан приказ расстреливать их на месте. Семейства всех командиров, изменивших делу рабочих и крестьян, берутся в качестве заложников» .

По мнению полковника Г. Е. Бибикова — коменданта Ямбурга и участника следствия: «Этот человек был крайне — отрицательной личностью. Поступивши добровольцем в Красную армию, он всячески добивался порядка в своих частях, и был крайне жесток со своими подчиненными» .

Из последнего приказа комбрига Николаева, обнаруженного в штабе д. Попкова Гора: «Белые банды часто пробираются в наши тылы, что неоднократно послужило поводом к отступлению и потере целых боевых участков. Это показывает, что командиры частей и ближайшие начальники не на высоте своего призвания, плохо исполняют свои обязанности и не наблюдают за своими подчиненными. На что обращаю внимание начальства, и буду взыскивать с них по законам военного времени. Николаев» .

Бывший генерал Николаев был далеко не одинок своим присутствием в армии воинствующих безбожников . Характерен пример, описанный офицером северо-западником: «Под Петроградом на нас наступали кавалерийские красные курсанты, которыми командовал наш однополчанин штабс-ротмистр Гроссман. Мы взяли пленных, которые нам об этом рассказали. Мы с одним из пленных послали записку Гроссману, что, если он добровольно не перейдет к нам, и мы его поймаем, виселица ему будет обеспечена. На другой день мы узнали, что Гроссман застрелился» .

Данилов, узнав, что в Ямбург прибыл генерал Родзянко, пришел просить, чтобы поскорей повесили бы Николаева. Полковник А. С. Гершельман вспоминал: «В комнату, где мы находились, вошел капитан Данилов. Невысокого роста, стройный, с красивым лицом, рука у него после недавнего ранения на перевязи, на груди Георгиевский Крест, полученный им в Великую войну. Он происходил из крестьян Псковской губернии, из той части ее, где сохранился старый русский тип лица, без примеси финской крови: орлиный нос, продолговатое лицо, красивый разрез глаз. «Он свободно разгуливает по Ямбургу, — возмущенно говорил Данилов, — и того гляди удерет. Как начальник отряда, взявшего в плен Николаева, я предъявляю права на его “шкуру”. Генерал Родзянко рассмеялся громко и заразительно и пообещал вскоре назначить суд над Николаевым» .

Военно-полевой суд, состоявший из офицеров Русской Гвардии, постановил казнить А.П. Николаева через повешение с лишением офицерской чести. Перед казнью над его головой была сломана шашка .

За годы Советской власти казнь красного командира, благодаря стараниям советских авторов обросла небылицами.

Мы имеем воспоминания трех людей присутствующих при казни комбрига 28 мая 1919 года. Очевидица последнего дня А. П. Николаева, ямбургская жительница Антонина Карпова вспоминала: «В конце мая 1919 года, мне тогда было 12 полных лет, белогвардейская банда в лице, как будто бы, коменданта города полковника Бибикова, решили, собрав специально народ: повесить патриота родины генерала Николаева, за то, что он отрекся предать свою Красную гвардию. На Базарной площади, при входе в Темный сад, в то время там было старое пожарное депо , была устроена виселица. На помост входит мужчина, в галифе и защитном френче. Ему было что-то зачтено, хорошо запомнилось в детском уме, что ему предлагали помилование, и обещали славу в белой гвардии, он же, как сейчас вижу его лицо, правая рука держит борт френча, покачал головой. И вот видим: к нему на помост поднимается священник с крестом, но Николаев отказался, покачав головой. Настала жуткая минута, его заставили встать на дно бочки, и кто-то одел ему на шею петлю. Было еще что-то ему сказано, но он опять отрицательно покачал головой, и вскоре бочку из-под его ног оттолкнули. Лицо его исказилось судорогами, язык высунулся. Детское сердце не выдержало, и я с ревом побежала домой. От бабушки получила хорошую потасовку, за то, что пошла, смотреть на такое ужасное зрелище. Помню, что, недалеко от меня стояла наша ямбургская "тетя Даша прачка”: она так заплакала и даже что-то вскрикнула; что ее повели в здание старой почты (в то время тюрьма — С. З.) и дали ей 25 розог. Этот случай очень врезался в память, до самой смерти» .

Сланцевский краевед, довольно своеобразно отнеся к воспоминаниям А. Карповой, опубликовав их частично в 1980 году в своей собственной следующей редакции: «Ему прочитали приговор о смертной казни, а потом предложили помилование, если он перейдет на сторону белых. Он же, держа правой рукой, борт френча, отрицательно покачал головой и произнес ставшие широко известными слова: “Вы отнимаете у меня жизнь, но никогда не отнимете веру в грядущее счастье людей”» .

Другой свидетель казни комбрига А.П. Николаева вспоминал: «Висельницу построили около перекрестка Карла Маркса и ул. Жукова : делали два брата-эстонца. Настал день расплаты, выводили его из тюрьмы ямбургской под сильным конвоем, а также были выстроены солдаты по обе стороны дороги. Подвели к висельнице, сразу зачитали смертный приговор. Генерал встал на табуретку. Один офицер хотел одеть ему петлю на шею, но генерал Николаев не дал и сказал: “Я сам сумею надеть”. И тут сразу вздернули веревку» .

Свидетельствует старожилка Мария Игнатьевна Дроздова: «В 1919 году мне было 10 лет. В день казни Николаева мы играли в зале моего родственника купца Серова , дом которого был расположен на Большой Петроградской улице. И вдруг мы услышали три выстрела. Мы знали, что в этот день должны казнить Николаева. Когда же прибежали на площадь, где было много народа, он уже висел в петле и по бокам еще двое военных. Нам не было страшно. Повесили троих. Позже друг детства Лева Ключиков в Ленинграде при встрече со мной вспоминал об этом дне. Он говорил, что в день казни Николаева была ясная солнечная погода, и лучи солнца от церкви играли в зеркально начищенных голенищах сапог повешенного в 12 или в 13 часов дня Николаева. Потом позже, многие говорили, что ему предлагали перейти на сторону белых, но он отказался» .

В наиболее ранней обнаруженной нами советской работе, не смотря на присутствующий явный пространный художественный вымысел, в ней описаны довольно точно здания и некоторые моменты казни комбрига Николаева (подтвержденные очевидцами), отчего мы решили здесь привести извлечения из этой книги: «Переставший было бить барабан, затрещал снова <…>. Прямо напротив <…> высился белый с серебряными главками собор, большой, но некрасивый с дубовой дверью, со славянской вычурной надписью над ней: “Блаженни милостивии, яко тии помиловани будут”. Слева на углу двух улиц, был двухэтажный дом с балконом, висевшем на втором этаже, как раз над перекрестком . На балконе виднелось несколько человек. А там внизу, среди моря человеческих голов, плеч, спин, огороженной плотной цепью солдат, желтел новенький тесовый помост, и над ним что-то вроде деревянных ворот без створок: с верхней их перекладины свешивалась веревка, а под ней можно было разглядеть самую обыкновенную домашнюю табуретку. Несколько военных шептались на том помосте. Один из них держал <…> свернутую трубкой бумагу. <…> Барабанная дробь прекратилась <…>. Офицер развернул бумагу <…>. Офицер поднял шпагу над головой осужденного. Потом, сделав короткое усилие, он сломал ее на два куска. В этот же миг старик резко откинул голову и вытянулся. Левой рукой он с силой оттолкнул подбежавшего к нему солдата. Торопливо расстегивая другой рукой стоячий, суконный воротник тужурки, он подошел к табуретке стал на нее <> и, достав, издали веревочную петлю, сам положил ее себе на шею. <…>. Снова торопливо загремел барабан…» .

В последующие годы советские авторы в своих публикациях облекли живописным вымыслом историю допросов и сцену казни комбрига: «Вы меня бесполезно уговариваете — знайте, что я такой же лев , что там лежит» . «Три раза генерал Родзянко вызывал к себе Александра Панфомировича. Уговаривал, шантажировал и грозил — все безуспешно: Николаев с гневом отвергал его предложения. По личному распоряжению Юденича ему был вынесен приговор — смерть. 28 мая Николаева привели на Базарную площадь, поставили перед виселицей. На шею накинули петлю. «Опомнись! Раскайся! Помилуем. Снова получишь золотые генеральские погоны, деньги, все,- взывал к “отступнику” вышедший на балкон для наблюдения за казнью Родзянко. Комбриг с презрением отвернулся» . «Истерзанный побоями и пытками старый седой человек нашел в себе силы и твердым шагом взошел на эшафот. Он оттолкнул руку палача, разорвал на себе ворот и накинул на себя петлю. Последние слова он бросил своим мучителям: “Я теряю чины, ордена, вы отнимаете от меня жизнь, вы отняли все, но не отнимите веру в грядущее счастье людей” . Палач выбил из-под ног приговоренного табурет и привычным приемом душителя повис на ногах повешенного. Из толпы послышались крики. Офицеры бросились на людей и начали полосовать их нагайками» . Другой автор переработал эту фразу на свой вкус: «Вы отняли у меня чины и ордена. Теперь отнимаете у меня жизнь, но вы никогда не отнимите у меня веры в грядущее счастье людей. Это счастье придет. Оно будет завоевано самим народом. А вас ждет гибель!» .

«Вы преступники, идущие на Русь с самозваными генералами» . «Вы отнимаете у меня жизнь, но не отнимете у меня веры в грядущее счастье людей» . В одной из советских энциклопедий можно прочесть: «В Ямбурге белогвардейцы захватили в плен командира 3-й бригады 19-й стрелковой дивизии, бывшего генерала старой армии А.П. Николаева и после зверских пыток повесили его» .

Современник, приехавший в Ямбург в первой половине июня 1919 года, вспоминал, что взятый в плен красный командир Николаев, бывший генерал царского времени, был «судим офицерским судом и повешен для устрашения других посреди города, что очень осуждалось частью офицерства и широкой публикой, которая предпочитала, чтобы всех судили по законам Российского государства» .

По сложившейся советской версии труп комбрига несколько дней раскачивался на виселице, а затем его похоронили в братской могиле. Но очевидец казни Николаева вспоминал: “Тут же была подвода приготовлена, через полчаса сняли и положили в телегу <…>. Офицер <…> приказал отвезти на кладбище труп” . Доктор советских исторических наук, посчитав необходимым, написал для советских школьников в своем учебном пособии, что «труп Николаева белые бросили в яму» .

В первой половине июня 1919 года по приказу полковника Бибикова виселица была снесена, и казни стали производиться на северной окраине Ямбурга за кладбищем .

Троцкий в своей поездной летучке писал: «На Нарвском фронте командовал одной из наших бригад бывший генерал старой армии Александр Панфилович (так в тексте. — С. З.) Николаев. Во время наших неудач под Ямбургом товарищ Николаев вместе с другими попал в плен к разнузданному белогвардейскому бандиту Балаховичу. Несколько сот человек были расстреляны и повешены этим последним в Ямбурге . В числе замученных контрреволюционерами оказался и комбриг товарищ Николаев. Бывший генерал царской армии <…> умер с возгласом: “Да здравствует власть рабочих и крестьян!”» .

Как известно, атаман С.Н. Булак-Балахович в Ямбурге никогда не был.

«Агитпром большевиков вскоре выпустил серию больших плакатов с изображением Николаева в военной форме царского времени, при генеральских погонах и регалиях (см. выше фото 1916 г.). Под ним крупными буквами было напечатано: “Красный генерал Николаев, расстрелянный под Петербургом Юденичем за то, что отказался служить у белых и объявил, что служит Советам по убеждению”» .

Нужно признать, что А.П. Николаев умирал мужественно. Может быть, он пошел на смерть сознательно, чтобы уберечь от расправы большевиков остававшихся в Петрограде двух сыновей и жену, ведь нельзя же поверить, что он мечтал о всемирной пролетарской революции? Но у многих северо-западников также оставались семьи в Петрограде.

Генерал А.Д. Нечволодов писал в своей книге о А.П. Николаеве: «В 1918 году большевики взяли в заложники его семью и таким образом заставили служить в красной армии. Осенью 1919 года, возглавляя советскую дивизию, он попал в плен к войскам генерала Юденича и был повешен в Пскове белыми за ожесточенное сопротивление, которое им оказывал. На эшафоте его последними словами были: “Да здравствует русская социалистическая федеративная советская республика! Да здравствует Третий Интернационал!!!”. Внутренняя драма, которую пережил покойный А.П. Николаев, естественно, навсегда останется тайной. Зная его глубокую привязанность к своей семье, можно предположить, что последний выкрик имел целью обеспечить ее существование в советской России» . Автор настоящих строк, по всей видимости, пользовался слухами. И воспринимать всерьез его суждения вряд ли возможно. В этом абзаце несколько серьезных ошибок: пленение комбрига Николаева не в мае 1919 г., а осенью; место казни комбрига Николаева в г. Пскове, а не в Ямбурге…

Сослуживец комбрига вспоминал: «Возвратился я в Ямбург (август 1919 г. — С. З.) <…>. Тут я узнал от каптенармуса команды связи, что тело т. Николаева перенесли с почестями и похоронили на главной (базарной) площади города (вероятно, полковой сквер. — С. З.)» .

Останки Николаева были эксгумированы и 3 октября 1919 года доставлены на поезде из Ямбурга в Петроград .

Троцкий планировал похоронить цинковый гроб с прахом комбрига на Марсовом Поле , но по просьбе его вдовы похороны состоялись 5 октября 1919 года на заводском Фарфоровском (Спасском) кладбище , которое располагалось неподалеку от квартиры, где проживала его семья в одном из домов по Муравьевскому переулку (совр. ул. Цимбалина). Известный петербуржский фотограф Карл Булла запечатлел момент похорон .

Впоследствии в связи с закрытием в 1927 году Фарфоровского кладбища и его постепенного разорения , гроб с останками А.П. Николаева по воле его вдовы в четвертый раз уже навечно был перезахоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры справа от центральной аллеи, ведущей к входу в Свято-Никольский храм .

На надгробной черномраморной стеле нет ни звезды, ни креста. Только текст (см. фото) в котором допущены две ошибки: в дате рождения, месте его гибели и измышление «зверски замучен белыми под Ямбургом». К области вычурной советской мифологии необходимо отнести растиражированные обвинения красных о том, что якобы белые “зверски избивали, истязали и мучили” комбрига Николаева. Трудно представить себе “замученного пытками старого человека комбрига Николаева” в день его казни в “начищенных до зеркального блеска сапогах”...

Глядя на стелу, похожую на придорожный столб, подумалось: на разрыве времен и судьбы.

P. S. На месте казни комбрига А.П. Николаева в конце 1970-х гг. было построено летнее кафе «Турист», в котором дети вкушали мороженое с пирожными, а их родители, распивая шампанское с коньяком, сопровождали свой отдых веселыми плясками.

P. P. S. Непонятные и необъяснимые явления творятся по сию пору в сохранившемся до наших дней здании в Попковой Горе (см. выше совр. фото), где в мае 1919 года размещался штаб бригады краскома Николаева. Местные жители уверяли исследователя из Петербурга А. Д. Лукашова о тяготеющем проклятии на этом доме: несколько раз сюда попадала молния, и начинался пожар. В 1990-х гг. это здание приобрел предприниматель, устроивший здесь колбасное производство. В цехах колбасного завода стали появляться… привидения. Вскоре владелец минизавода разорился и ударился в бега от кредиторов. Сторожа с соседней свинофермы, ютящиеся в тесном домике по соседству, утверждают о появлении по ночам в окнах второго этажа двигающихся теней, звуков похожих на человеческую речь и мелькание огоньков. Однажды набравшись смелости и незаметно прокравшись в дом, они никого там не обнаружили. Заброшенное здание даже деревенские собаки обегают стороной!

Примечания

Швальня — пошивочная мастерская при воинском подразделении.

Поразительным было прочесть в июле 2008 года пояснительный текст под фотопортретом А.П. Николаева на одном из стендов экспозиции по Гражданской войне в Музее политической истории России (дворец Матильды Кшесинской) в котором утверждается, что комбриг Николаев был повешен Булак-Балаховичем в мае 1919 года в Ямбурге. Это притом, что атаман Булак-Балахович никогда не был в Ямбурге!

Советский историк похоронил комбрига А.П. Николаева на Марсовом Поле. См. Корнатовский Н.А. Борьба за красный Петроград.- М., “Аст”, 2005. С.126.

Журнальный вариант: Зирин Сергей. Ямбургский антигерой // «Посев», журнал, 2005, №1. С.45-46 (Москва). В сокращении: “На разрыве времен и судьбы” в кол. сб. Материалы научно-практической конференции “625 лет Ямбургу — Кингисеппу. История. Память. Современность” (под общей ред. проф. В.Н. Скворцова). СПб, “Альтер — Эго”, 2009. С.70-80.

Образ комбрига Николаева послужил прототипом главного героя “генерала” Адамова в повести Б. Лавренева “Седьмой спутник” (по мотивам которой был снят одноименный х./ф., сейчас довольно настойчиво демонстрирующийся по ТВ каналу “Культура”). Советский писатель В. Кочетов в своем романе “Угол падения” (Л., 1972, с.205-213) облек живописным пространным вымыслом трагическую участь комбрига Николаева. До него художественный апологетический вымысел о комбриге А.П. Николаеве был напечатан в след. кол. худ. произведении: Караев Г., Успенский Л. «Пулковский меридиан». Л., 1948. С.11,26-31,56-65,156-159,259. Нужно заметить, что авторы этой работы, вероятно, пользовались воспоминаниями очевидцев казни комбрига, поскольку некоторые моменты в их художественном описании трагической судьбы Николаева находят подтверждение в воспоминаниях ямбуржцев. Но в этом труде, что вообще присуще советской литературе, присутствует и много измышлений. Так, например, авторы утверждают о службе полковника А.П. Николаева командиром одного из батальонов квартировавшего до 1914 года в Ямбурге 146-го пех. Царицынского полка, что никак не подтверждено записью в его послужном списке. См. Указ. соч. С.259. В 1995 году в г. Сланцы была издана книга тамошнего краеведа, посвященная 50-летию победы СССР над Нацистской Германией. В содержание своей книги автор включил и свой апологетический очерк о комбриге А.П. Николаеве. Судя по вымышленным описаниям крайней жестокости, якобы присущей белогвардейцам, автор, вероятно, стремился провести знак равенства между русскими воинами СЗА и нацистами. См. Симченков Н.Д. Попковогорская трагедия. Рассказ-быль. В авт. сб.: По дорогам войны. Сборник очерков, стихов и рассказов, посвященных 50-летию Великой Победы советского народа над фашистской Германией. Сланцы, 1995. С.13-24.

При упоминании отчества Николаева в публикациях часто встречаются разночтения: Панфомирович или Памфомирович. Здесь и далее (за исключением цитат) приводится отчество Николаева по Послужному списку (РГВИА): Памфомирович. Афонский Н.М. в своей книге “Сланцы” (Л., 1964) называет его Парфилович, или Панфамирович.

Семенов М., подполковник. А.П. Николаев // Военно-исторический журнал, 1962, №2. С.37. В Послужном списке указано его происхождение из солдатских детей, что не может противоречить сведениям о его отце, как отставном фельдфебеле. Настоящий чин в Русской Императорской Армии приравнивался к нижним чинам, т.е. солдатским.

Полученное Николаевым домашнее образование говорит о материальном достатке его отца старого верного служаки, скопившего за время службы некоторое состояние. И в юнкерское училище он поступил, в том числе благодаря выслуженному армейскому цензу своего отца.

Послужной список генерал-майора А.П. Николаева за 1915 г.: Российский Государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф.409. Оп.1. П/с 58-641, р/с1602, л.8 об.,7, р/с2858, л.129 об.

Виленский уезд Виленской губернии, центром которой являлся г. Вильно (совр. столица Литвы Вильнюс). По всей видимости, Николаев служил в Виленском военном округе.

Е.А. Николаев в 1950-60-е гг. служил механиком на морском судне Балтийского пароходства. См. Скородников Мих. [аил]. Генерал от народа.

А.А. Николаев погиб в годы войны на Ленинградском фронте. Цит. Скородников Мих. [аил]. Указ. соч. О семье А.П. Николаева см.: Новоплянский Д. Октябрь в судьбах людей // “Правда”, газ., 1967, 2 мая.

Там же. Офицерская стрелковая школа располагалась в Ораниенбауме и предназначалась для пехотных капитанов не старше 45 лет, отбывших командование ротой не менее 2 лет и готовившихся к занятию штаб-офицерских должностей (командиров батальонов). Курс обучения составлял 7 месяцев, штат 167 чел. С началом Первой Мировой войны занятия были прекращены. См. Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 2003. С.169.

В своей ноте от 31 декабря 1903 года Япония в резкой форме потребовала от правительства России увода русских войск из Маньчжурии. 24 января 1904 года Токио известило о разрыве дипломатических отношений с Россией. В ночь с 26 на 27 января японские миноносцы атаковали русскую эскадру, стоящую на рейде Порт-Артура, тем самым, положив начало войне. Подр. см.: Керсновский А.А. История Русской Армии в 4-х томах. М., «Голос», 1994, т.3, 1881-1915. С.53-119.

В Послужном списке приводится единственное ранение А.П. Николаева, полученное им 2 июня 1904 года под Вафангоу. В армейском издании «Русский инвалид» от 1904 года опубликован фотопортрет капитана 2-го Восточно-Сибирского полка А.П. Николаева с сообщением о его ранении в бою у Цзинь-чжоу.

До этого Николаев был награжден следующими орденами: Св. Станислава 3-й ст. (19.07.1898), Св. Анны 3-й ст. (05.07.1902); медалями: серебряной «В память Царствования Императора Александра III» (22.03.1896), темно-бронзовой «За труды по первой всеобщей переписи населения» (02.10.1897). Цит.: Послужной список А.П. Николаева / РГВИА.

С производством в первый офицерский чин Русской Императорской Армии жаловалось личное дворянство, и только при производстве в полковники жаловалось потомственное дворянство.

Перед войной Николаев был награжден: орденом Св. Анны 2-й ст. (12.02.1912); светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Дома Романовых» (1913). Цит.: Послужной список А.П. Николаева.

За время командования 169-м пехотным Ново-Трокским полком полк. Николаев был также награжден мечами к ордену Св. Анны 2-й ст. (25.05.1915), мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й ст. (31.07.1915); пожалован Высочайшим благоволением Императора Николая II (05.12.1915). Цит. Послужной список А.П. Николаева.

19-я пех. дивизия 12 стр. корпуса в составе двух бригад и четырех полков: 73-й Крымский Е.И.В. Вел. Кн. Алексея Михайловича.; 74-й Ставропольский; 75-й Севастопольский; 76-й Кубанский. Цит.: Орехов В.В., Тарусский Е .[А ]. Армия и Флот. Военный справочник. «Часовой», Париж, . С.16.

Цит: Нечволодов А.Д . Император Николай II и евреи. М., Институт русской цивилизации, 2012. С.16.

Генерал-майор А.П. Николаев был награжден: мечами и бантом к ордену Св. Станислава 3-й ст. (31.07.1916), орденом Св. Станислава 1-й ст. с мечами (06.10.1916), орденом Св. Анны 1-й ст. с мечами (14.03.1917). Цит. Послужной список А.П. Николаева.

Почетное награждение ген. Николаева орденом Св. Владимира 2-й ст. с мечами (11.10.1917) обесценивается тем, что было произведено Временным Правительством при дезорганизации фронтов и развале Русской Армии.

Глава 7. Гражданская война не обошла и Ямбург. Почему с особой жестокостью здесь расправлялись с людьми. О выпуске белыми фальшивых и новых денег. О знаменитых людях, участвовавших в войне. Библиография. В авт. сб.: Шевченко Александр. «Ям — Ямгород — Ямбург — Кингисепп (Историко-краеведческие очерки)», СПб, «Химиздат», 2007. С.171.

Приказ №1 от 1 марта 1917 года Совета рабочих и солдатских депутатов, который послужил серьезным толчком к дезорганизации и развалу Русской Армии. В данном приказе, в частности, сообщалось об отмене титулования генералов и офицеров; вставания во фронт и отдания чести офицерам вне службы; о выборе солдатских и матросских комитетов (ротных, полковых, корабельных…). По сути, данный приказ серьезно ограничивал подчинение солдата офицеру, или командиру, проводил четкую классовую границу и даже лишал права командира распоряжаться вооружением вверенного ему ранее воинского подразделения! Сущность данного приказа состояла в том, что офицеры и солдаты получили право участвовать в политической деятельности, которого никогда ни в одной армии мира не существовало. Временный комитет Государственной Думы в своем обращении от 3 марта 1917 года присоединился к большевицкому приказу, утверждая в России демократические права и свободы и одновременно призывая войска к «строгой военной дисциплине».

Ветлугин А. Авантюристы Гражданской войны. Париж, 1921. С.23-24; Епанчин Н.А . Генерал от инфантерии. На службе трех Императоров. М., издание журнала «Наше Наследие» — «Полиграфресурсы», 1996. С.475.

Щербатов Алексей , князь. “Россия была великой страной. Понимаете? ”. Интервьюер Андрей Иванов // «Аргументы и факты», 1998, №29; Князь Щербатов А., Криворучкина-Щербатова Л . Право на прошлое. М., издание Сретенского монастыря, 2005. С.374.

Гиппиус Зинаида . “Петроград”. В авт. сб. стихов: Последние стихи. М., «Прометей», 1990. С.21.

Начальником штаба 3-й бригады 19-й стр. дивизии являлся некий Силкин, ему единственному из штабных удалось избежать пленения белыми, удачно убежав при захвате Попковой Горы.

Бригада Николаева занимала левый боевой участок 6-й стрелковой дивизии Красной Армии. Состав 6-й стр. дивизии к 12 мая 1919 года насчитывал 2700 штыков, 12 легких и 6 тяжелых орудий. Силы дивизии были распределены по трем участкам фронта. Цит.: Корнатовский Н.А. Борьба за красный Петроград. М., «Аст», 2004. С.122,124.

Речь идет об атамане С.Н. Булак-Балаховиче, отряд, под водительством которого совершал частые лихие набеги с эстонского берега в тыл Красной Армии (в частности зимой и весной 1919 года он совершил блестящие рейды в Гдов и на базу Раскопель). В настоящей реплике присутствует несправедливая негативная оценка личности Булак-Балаховича, который пошел на Первую Мировую войну вольноопределяющимся и окончил ее в чине штабс-ротмистра, кавалером Георгиевского Креста 2-й, 3-й и 4-й ст. и не соответствует действительности негативный вывод о командном составе Северного корпуса (предтеча СЗА). Как известно в командном составе СЗА служило много боевых заслуженных офицеров, генералов и генштабистов.

Невольная описка, в то время не существовало государства Венгрия, а была дуалистическая (двуединая) монархия Австро-Венгрия (1867-1918) во главе с австрийским императором (он же король Венгрии). В 1918 году при поражении Германии и ее союзников по Первой Мировой войне, Австро-Венгрия распалась на два самостоятельных и независимых государства.

Здесь явное сгущение красок. Если в действительности ген. Корнилов распорядился отвести вверенную ему артиллерию в тыл, то ему было виднее, как окончившему Михайловское артилл. училище (возможно в горных условиях орудия не могли сослужить службу) не в пример пехотному генералу Николаеву. Критическое замечание Николаева по поводу увоза дивизионных и полковых знамен в тыл явно лукавое, поскольку, как известно любое воинское подразделение Русской Императорской Армии при утрате своего знамени расформировывается и перестает существовать. Вероятно, эвакуация знамен в тыл была обусловлена крайними мерами по их сохранению, что собственно и оправдалось в дальнейшем. В действительности в конце апреля 1915 года во время общего отступления Русской Армии после прорыва у Горлицы, 48-я дивизия под командованием ген. Корнилова не успела отступить с Дуклинского перевала на Карпатах, была окружена и тяжелораненый ген. Корнилов попал в плен. Утверждение о гибели «всей 48-й дивизии» явное измышление. В июле 1916 года, переодевшись в форму австрийского солдата, ген. Корнилов бежал из плена в Румынию. После своего благополучного возвращения ген. Корнилов был Высочайше награжден орденом Св. Георгия 3-й степени за бои на Карпатах (которым, как известно так просто не награждали) и назначен командующим 25-го армейского корпуса.

Невольная описка, имеется в виду Петроград. Настоящий выпад в отношении ген. Корнилова может вызвать у читателя неверное истолкование событий. В условиях развала Армии, фронтов и двоевластия в России ген. Корнилов стремился восстановить дисциплину в армии и правопорядок в стране с тем, чтобы довести войну до победного конца. По соглашению с представителями Временного Правительства при Ставке и с согласия А.Ф. Керенского он отправил 25 августа 1917 года 3-й кавалерийский корпус в Петроград. Целью посылки корпуса являлось усиление Временного Правительства надежными войсками на случай вооруженного мятежа большевиков. По другой исторической оценке, ген. Корнилов стремился сместить Временное Правительство за предательскую соглашательскую политику с большевиками и воплотить план Совета народной обороны (введение в стране военного положения для исполнения вышеуказанных задач) под своим председательством. В ходе продвижения корпуса к Петрограду, Керенский проявил малодушие и под давлением Петроградского совета 27 августа, переменив прежнее решение, объявил ген. Корнилова мятежником, сместив его с поста Верховного Главнокомандующего Армией. 2 сентября ген. Корнилов был арестован в Могилеве и заключен в Быховскую тюрьму.

Речь идет о личном конвое, преданном ген. Корнилову Текинском полку (состоящем из горцев) с кадром которого он в конце 1917 года пробрался на Дон и вошел в состав формировавшейся Добровольческой Армии.

Тело ген. Л.Г. Корнилова, погибшего от снаряда 31 марта 1918 года под Екатеринодаром, было погребено добровольцами рядом с могилой полк. М.О. Неженцева (†30.03.1918) в колонии Гначбау. 3 апреля вступившие в колонию красноармейцы, вырыв из могилы тело генерала Корнилова, привезли его в Екатеринодар, где долго надругались над ним, сфотографировали голым, и истерзанное до неузнаваемости тело сожгли. Подр. см.: Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова. В сб. Белое Дело: Избранные произведения в 16 книгах. М., «Голос», 1-я книга, «Генерал Корнилов». 1993. С.184-186.

Подобное перемещение военнопленного комбрига косвенно подтверждается в книге сов. авторов. См. Караев Г., Успенский Л. Указ. соч. С.64.

Коновницын П.А ., граф. Воспоминания, выписи. Машинописная рукопись на 55 листах. Л.6.- Семейный архив графа А.П. Коновницына и графини Е.А. Коновницыной (Лос-Анжелес, шт. Калифорния, США). Граф П.А. Коновницын лично бывший в эти дни в селе Скамья подтверждает в своих воспоминаниях нахождение и допрос здесь комбрига Николаева.

Оперативная телеграмма №501 подполк. Крузенштерна — начальнику [Эстонского] Генерального штаба, Таллин, отправлена 14 ч. 30 м., принята 14 ч. 50 м. / Эстонский Государственный архив (Таллин).

Одним из последов советской мифологии о Гражданской войне является брошюра Сланцевского краеведа, изданная уже через три года после бесславного падения коммунистической власти. См.: Пронин С.А. Страницы славной истории (К 60-летию образования и 50-летию освобождения города Сланцы от немецко-фашистской оккупации). Сланцы, 1994. С.8.

Ярославцев М . Керстово — Копорье — Воронино (май 1919 года). В кол. сб. Белая Борьба на Северо-Западе России. Составление, вст. статья, научная редакция, комментарии проф. С.В. Волкова. М., «Центрполиграф», 2003. С.328.

Обращение уполномоченного Совета обороны республики И. Сталина, июнь 1919 г. к войскам, обороняющим Петроград!: Петроградские листовки Гражданской войны 1918-1920 гг. Л., 1944. С.37.

«К октябрю 1917 года численность офицерского состава равнялась примерно 276 тыс. чел. Примерно 170 тыс. из них (около 62%) воевало в белых армиях; у большевиков (без учета взятых в плен бывших белых офицеров) — 55-58 тыс. (19-20 %); в армиях новообразованных государств — до 15 тыс. (5-6 %) и немногим более 10 %- 28-30 тыс., не участвовало в Гражданской войне, по причине их истребления в подавляющем большинстве в первые месяцы развала фронта (конец 1917 — весна 1918) и в ходе фактического красного террора. За время Гражданской войны погибло 85-90 тыс. офицеров. Свыше 60 % этого числа (50-55 тыс. чел.) в армиях белых фронтов, свыше 10 % (до 10 тыс. чел) в красной армии, 4-5 % в национальных армиях и 22-23 % (около 20 тыс. чел.)- жертвы антиофицерского террора. Из оставшихся в РСФСР (вернулось из заграницы до 3-х тыс. с 1921 г.). 70-80 тыс. было расстреляно или погибло в лагерях и тюрьмах в 1920-30 гг.». Цит.: Волков С.В.

Цит.: Петров Е., краевед. История. В борьбе за власть // “Знамя труда”, газ., 1980, №51, 13 марта (Сланцы).

В 1919 г. Большая Петербургская улица и ул. Кладбищенская (совр. пр. К. Маркса и ул. Жукова).

Цит.: Рукописные воспоминания очевидца “Гибель генерала Николаева”, 13.07.1967 г., подпись неразборчива / Фонды Кингисеппского историко-краеведческого музея.

Дом ямбуржского купца Серова находился на месте нынешнего пустыря между совр. городским военкоматом и магазином «Ямской», совр. пр. К. Маркса.

Видео-интервью А.Н. Белобородова с М.И. Дроздовой , 15 марта 2002 / Личная видеотека А.Н. Белобородова (СПб).

Поразительное по своей самоуверенности и невежественности суждение! Собор Св. Екатерины Великомученицы был воздвигнут по указу Императрицы Екатерины II с 1764 по 6 апреля 1783 (день освящения собора). Выбор места под строительство архитектора Николая Сляднева, сметную стоимость составлял архитектор Андрей Мыльников, автор проекта архитектор Антонио Ринальди. 20 мая 1813 при перевозе праха генерал-фельдмаршала, Светлейшего Князя М.И. Кутузова (из силезского города Бунцлау в Петербург), траурная процессия сделала непродолжительную остановку у собора, где была отслужена лития, причем горожане, распрягли коней и на себе ввезли катафалк с прахом полководца, путь следования был усыпан цветами. По другим сведениям гроб с телом Кутузова находился в соборе сутки. В 1930-е собор был закрыт по распоряжению сов. властей. В 1896-1905 гг. настоятель собора протоиерей Алексей Васильевич Братолюбов (†1908) в Нарве он позже настоятельствовал в Свято-Преображенском соборе. В июне-июле 1919 в соборе молился русский полководец генерал Н.Н. Юденич. В годы Второй Мировой войны зданию был нанесен урон. До начала 1960-х в стенах собора местные мальчишки находили спрятанную церковную утварь. Восстановительные работы производились с 1965 по 1979 гг. В октябре 1979 в соборе была развернута музейная экспозиция. 26 апреля 1990 по решению местного исполкома собор был возвращен законному владельцу РПЦ. См. “Михайлов День 1-й: Журнал Исторической России” (редактор С.Г. Зирин), Ямбург, 2005. С.344-345.

Дом полкового командира (квартировавших попеременно до 1917 года в Ямбурге полков). В этом здании в мае 1919 года располагался штаб Северного корпуса, военная комендатура и редакция газеты “Белый Крест” (июнь-июль 1919). Здание сохранилось до наших дней, балкон второго этажа над входом утрачен. В советские годы здесь располагался райвоенкомат. В настоящее время в здании располагается Городской отдел народного образования и Автошкола.

Имеется в виду бронзовая скульптура льва (скульптор барон П.К. Клодт, отлита в 1840) надгробный памятник Герою Отечественной Войны 1812 года генералу К.И. Бистрому (1770-1838) который был скинут большевиками с высокого гранитного постамента на могиле ген. Бистрома в его имении (совр. гор. парк Романовка) перевезен и брошен у стен ямбуржского Екатерининского собора. Проживавший в частном доме под домашним арестом на Нарвской улице, неподалеку от Екатерининского собора, Николаев, имея возможность свободно прогуливаться по городу, вполне мог видеть лежавшую тогда около церковной ограды бронзовую скульптуру льва. Цитируемая же местным советским краеведом фраза, якобы произнесенная А.П. Николаевым перед смертью, явно относится к очередному вымыслу, поскольку не подтверждается ни в одних воспоминаниях очевидцев его казни.

Цит.: Троцкий Л . Вечная память красному генералу! // “В пути”, изв. поезда Троцкого №87 — напечатано в газ. “Известия Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов”, 1919, №211 (404). Любопытно, что Л. Троцкий не упомянул комбрига Николаева в своих многочисленных книгах ни одним словом.

Цит.: Туркул А.В. Указ. соч. С.175.

Сослуживец А.П. Николаева вспоминал: «Когда наш полк стоял под Гатчиной на трудфронте (до мая 1920 — С.З.) у нас в полку была организована драмгруппа. Мы ставили также небольшую пьеску <…> под названием “Красный генерал”. Это была пьеса о подвиге комбрига Николаева. <…> Кажется, в конце тридцатых годов по радио передавали пьесу “Незабываемый 1919 год” (потом появился и фильм того же названия). В этой пьесе тоже выведен комбриг т. Николаев под фамилией генерала Иванова. <…> И пьеса и фильм давно сняты по мотивам культа личности (Сталина — С.З.)». Цит.: Гордан Э.Э. Петруничев В . Они верили в счастье людей // «За коммунизм», газ., 1968, 18 июля. С.1 (Кингисепп); Барабаш Т. Помнит Блоков Велькота // «Время», газ., 1998, 15 апреля. С.5 (Кингисепп).